Как Маша стала ходить в бассейн? Женя-3 Сторона «А» 1 января 2006 года (расшифровка)
– Как Маша стала ходить в бассейн?
– В бассейн для сиротливых и одиноких детей богатых и полубогатых родителей, таких бедных и несчастных.
– Как вы узнали об этом?
– От знакомых. Это крутой газпромовский пансионат, называется он парк-отель «Империал». Все там в стиле неоклассицизма, а-ля русская усадьба. Строение невероятных размеров, правда, малоэтажное, строили турки. Это бывший пионерский лагерь, который располагался в сосновом бору. Много-много корпусов из стекла и бетона с колоннадами и эркерами. Везде богатая отделка – золото и мрамор.
– А цены приемлемые?
– Абсолютно. В Москве за эти деньги можно только в бассейн сходить.
– А у вас проводится занятие с педагогом?
– Нет, тоже посещение, но только это называется спа-комплекс.
– Что это?
– Я тоже не очень представляю. Это все, что связано с водными процедурами. По-старому это водолечебница, как правило, это включает: бани, сауны, косметический салон, оздоровительный спортзал – все на основе воды. А в идеальном состоянии – это всякие ванны с лепестками роз, ароматотерапия. Да сейчас в любой забегаловке в Ясеневе спа-салон, который располагается в каком-нибудь полуподвале жилого дома, где ставят джакузи и душ – это у них называется спа. Сейчас ужасно модны спа-процедуры.
Там этот комплекс очень большой, в нем бассейн, бани, сауны, тренажерный зал. Все очень чисто, кругом ковры. Мы узнали, что там есть бесплатный детский бассейн. Когда пришли первый раз, мы все думали, зайдет ли Маша в воду, как будет ко всему присматриваться. Она, не раздумывая, вперед меня ринулась в большой бассейн. Даже подскользнувшись и испугавшись, что упала в воду и захлебнулась, не подняла паники. Дно бассейна идет под уклон, на мелководье Маше вода по колено.
– А в детском бассейне какая глубина?
– От 30 до 70 см, Маше как раз по шейку. Когда мы пришли, в бассейне еще никого не было, и я не знала, можно ли мне залезать в лягушатник, а в большом бассейне плавал один мужчина. Приятная музыка играет, все блестит, кругом красота и кроме нас никого нет, даже инструктора.
Маша в воде, а я хожу вокруг лягушатника и наблюдаю за ней. Маша подскользнулась, упала, хлебнула воды, испугалась. По-видимому успела заметить мой испуг тоже, но поняла, если она сейчас заплачет, из воды ее тут же вынут, поэтому сделала вид, что вообще ничего не произошло. Я после этого быстренько залезла в бассейн и ходила рядом по колено в воде. В первый же день я поняла, что мне заняться в бассейне нечем, потому что Машу я уже научила лежать в воде, как крокодил. Она запросто ложилась на животик, хваталась руками за борт, подтягивалась и фыркала как крокодил. Потом они на руках ходили, это очень Маше помогло. Теперь она знатная ныряльщица на любой глубине.
– Ты была одна с Машей в бассейне и не знала, что делать. Прошли положенные тридцать минут и вы вылезли из воды. Или кто-то пришел?
– Нет, в будни почти никого не бывает. Вот в субботу в бассейне были аж пять детей.
– А я думал, что в бассейне проводится занятие.
– Нет, на занятия в бассейне мы ходим в детский сад. Вода в Троицке из крана идет ржавая и бассейн весь в этой ржавчине. Когда он без воды, видно, что он полностью рыжий и страшный. Мне еще заведующая говорит: «Вы не обращайте на это внимание. Мы бассейн моем, просто ржавчина не отмывается». А он такой рыжий, аж коричневый. И я подумала, зачем нам такой ужас, если в комплексе есть прекрасный лягушатник.
Но когда мы все-таки решили полюбопытствовать и пришли посмотреть на занятие, Маша сияла как начищенный пятак. Во-первых, кругом много детей и проводится занятие. Бассейн там немного другой формы, но такой же глубины. И вот такая могучая, шкафообразная тетенька в футболке и велосипедках ходит по колено в воде среди малышни.
Раздеваться приходится в каком-то холле, на полу, стульев нет, одежду повесить некуда, стоит одна скамеечка на всех.
– Раздевалка им ведь не нужна, дети приходят из группы.
– Да, но мы ходим не в детсадовскую группу.
– Поэтому и проблема.
– Вообще в Троицке каждый детский сад имеет свой бассейн и только один из них набирает группу со стороны, мы туда и ходим. Раздеваемся в каком-то углу на полу, потом идем по ледяному холлу, а в бассейне тепло. Но Маше так понравилось, что кругом дети и проводится занятие, и теперь мы за 50 рублей ходим в этот детский сад.
Мне понравилось, что у них есть определенная методика обучения плаванию, но кто-то выполняет, кто-то нет, дети ведь не садовские, поэтому не все управляемые.
– На них особо не нажмешь.
– Но она нажимает. Маша тут же шапочку надела, потому что тетя сказала, что без шапочки не пустит в бассейн, а в «Империале» ни под каким предлогом не соглашалась с этим.
– Там отказалась?
– Да, а здесь сразу надела. Тетенька сказала: «У нас все в шапочках занимаются». Я говорю: «Наша Маша не оденет». – «Оденет как миленькая». И правда, только успела ей шапочку нацепить, Маша уже побежала в бассейн.
Воспитательница к ней особых требований не предъявляла, потому что некоторые дети уже больше года занимаются, а Маша первый раз пришла. Она проводила хорошие упражнения, чтобы научить детей не бояться воды. Например, она кидает в воду тяжелые кубики черного цвета, а дети должны их достать. И бросает их все дальше и дальше. Сначала они рукой до них дотягиваются, а когда кубики оказываются все глубже, им уже с головой приходится уходить под воду. В конце концов, они должны уже нырнуть за ним.
– Кто-то отказывается это делать?
– Есть девочка, которая ходит уже два месяца, но глубже, чем по щиколотку, не заходит, сядет на бортик и сидит.
– Взрослые, которые привели детей, чем занимаются?
– Занятие идет 25 минут, в основном все пережидают и со стороны наблюдают за детьми.
– Через стекло?
– Да. Педагог это не приветствует, потому что дети отвлекаются, поэтому родители прячутся за стеной и оттуда все равно подглядывают.
– Сколько детей занимаются? Человек 15?
– Нет, 3–5–7. Наша группа двух-трехлеток, иногда к нам примыкают другие дети, кому в семь часов неудобно приходить на занятие. В пять часов занимается младшая группа, а в семь – старшая. После того как сад закрывается, они могут пускать чужих детей.
На первом же занятии Маша сразу по шейку зашла в воду со всеми детьми. Правда, она не выполняла задания, а больше наблюдала со стороны, но воды она совсем не боялась. В конце занятия воспитательница просвистела в свисток и сказала: «Все. Занятие закончилось. Выходим». А у Маши есть манера – она делает вид, что не слышит. И вот все дети гуськом друг за другом стали выходить из воды, а Маша продолжает играть. Она конечно одурела от игрушек, хоть их и не так много, но они все разные и плавающие, они находятся по краям бассейна.
Во время занятия детям брать игрушки не разрешают, только в конце пять минут они с ними играют. Там есть огромный дельфин больше двух метров, который занимает полбассейна, и когда воспитательница разрешает его брать, все дети очень довольны.
Когда мы пришли первый раз, Маша как увидела эти игрушки, так и вцепилась в них и играла, а воспитательница ей разрешала. И потом еще несколько занятий так продолжалось. Маша, покидав все игрушки в воду, возилась с ними, а другие дети так завидовали, но задания воспитательницы выполняли. Когда занятие по свистку кончилось, и дети стали выходить из бассейна, Маша решила на это внимания не обращать и продолжала играть с кубиками и уточкой. Тетенька взяла ее за руку, но Маша тут же руку выдернула и пошла подальше от нее на глубину. Тогда воспитательница взяла ее подмышку и вытащила из воды.
– Как дельфина.
– Да, все по-доброму. Тут Маша в слезы. В принципе она послушная очень, но не привыкла действовать тут же по свистку, всегда у нее было свое «ну еще чуть-чуть». Мне ее пришлось успокаивать, а родители детишек улыбались, потому у них дети наоборот плакали из-за того, что боялись входить в воду. Они по три занятия с ними сидели и наблюдали, как дети занимаются в бассейне.
Маша уже достаточно освоилась на занятиях, и когда воспитательница пытается ее привлечь к происходящему, берет ее за руку и говорит: «Маша, иди к нам», она тут же резко выдергивает руку.
– Прикасаться она не дает.
– Не дает. Педагог так и сказала: «Маша ничего не боится, но трогать себя не дает».
В Троицке мы попали на елку прям городского масштаба. Я думала, будет наша (2–3 года) и старшая группа (3–4 года), приблизительно тридцать детей. Когда мы пришли, сто детей было точно, причем всех возрастов – от двух до семи лет. Семилеткам конечно не интересно с малышней, а эти-то как раз обалдели. Шум, гам, ор, жара, духота. Дед Мороз лыка не вяжет, Снегурочка страшна, как крокодил, и такая толстая, что платье на животе не застегивается.
– Дед Мороз не был пьяным?
– Он был с перепоя, от него так несло, что можно закусывать. И пел он ужасно, совершенно не имея слуха. На самом деле они были вообще никакие.
– Чего он пел?
– Всякие детские песенки, которые дети пели лучше него. А Дед Мороз в микрофон такое мычал, мама родная. И потом обращается к детям: «Ребята! Вам понравилась песенка?» А родительница рядом со мной говорит: «Нет».
На самом деле у них было такое дохлое представление и вход стоил 50 рублей. Конечно, все этому соответствует. Но тем не менее была елка. Мы все говорили: «Маша, скоро пойдем на елку». А у нас из окна видна макушка сосны и Маша представляла себе, что мы залезем на елку. И мне Маша, указывая пальцем на эту сосну, говорит: «Мама, Маша…», то есть мы должны на нее залезть. А когда гуляем, подойдет к елке, смотрит сквозь ветки и говорит: «Мама, Маша…» и указывает пальчиком вверх.
Когда мы пришли в Дом культуры, в холле стояла допотопная искусственная двухметровая елка и вокруг нее собрались сто детей. Податься-то особенно некуда, весь Троицк тут и собрался, а у детсадовских детей были свои мероприятия. Елка была наряжена хорошо, но стояла на парте, чтобы повыше была. Маша подошла к этой елке и долго ее рассматривала, я поняла, что она представляла, как полезет на нее.
Собралось столько народу, что когда пришел Дед Мороз, Маша его вообще не увидела. Я ей показываю: «Маша, смотри, Дед Мороз!», а у Маши полностью рассеянный взгляд.
Там есть танцевальная студия «Фантазия», ее ведет педагог очень характерного вида – вся такая мобилизованная, строгая, железная женщина с волевым подбородком.
– Укротитель.
– Ее дочка ведет у нас хореографические занятия с малышами. Сначала младшая трехлетняя группа исполнила вальс цветов. Каждый дома смастерил себе цветочный костюм как мог. Танец был простеньким, детишки кружились в центре зала.
– Зрители сидели на стульях?
– Нет, родители. Елка на парте стояла у стенки, чтобы не упала, а то бы ее снесли. А в центре стояли Дед Мороз со Снегурочкой и вокруг них собирали хоровод. Причем они ухитрились хоровод не водить, наверное, забыли как. Они все время говорили: «Взялись за руки, встали в хоровод», и никто не ходил, а просто стояли.
Вот объявляют: «Дети приготовили подарок Деду Морозу» и весь этот стоячий детский хоровод эта железная хореографиня шуганула в сторону, чтобы освободилось место для вальса цветов. Сначала она, стоя спиной к зрителям в центре зала, напружинившись и вытянув шею, подсказывала детям танцевальные движения. Потом метнулась к детям, то одного, то другого, хватая за руку, выстраивала в хороводики, которые тут же рассыпались.
– Сколько ей лет?
– Между 50 и 60. Когда дети показали свой танец, одна мамаша из нашей группы говорит: «Ой, а чего там моя девочка делает?» В нашей группе, оказывается, трехлетки тоже готовили танец снежинок, но дочка этой хореографини заболела, и танец отменили. А девочка уже настроилась выступать и когда сказали, что будет танец цветов, вышла с чужой группой.
– Она была в костюме снежинки?
– Да. Снежинка от цветочка чем отличается? Для нее ничем. Она видит, что дети в костюмах вышли и вместе с ними встала в маленький хороводик. Потом они все перемешались, дети не туда пошли. Эта хореографиня-дирижер схватит какого-нибудь ребенка, проволочет его на свое место, потом следующего. Трехлетки ведь еще неуправляемые. И эта девочка-снежинка вышла с чужими детьми и станцевала танец цветов не хуже, чем все остальные, мамаша ее только головой качает: «Во дает». И хореографиня тоже не заметила чужого ребенка, у нее своих в группе 25 трехлеток. А вокруг еще 75 человек разного возраста, да еще Дед Мороз.
Затем с детьми провели какие-то игры и говорят: «А старшая группа подготовила Деду Морозу свой подарок». Хореографиня объявляет: «Танец дрессированных собачек!» В это время все дети опять стоят в хороводе. В этот момент Машу дернуло пойти в хоровод, который водить она не любит, предпочитает самостоятельно гулять по кругу, просто пройтись. Она увидела пустое место и пошла гулять. Я подумала, что сейчас встанет где-то у того края. Хореографиня ей говорит: «Девочка, отойди» и отвела ее в сторону. Она опять вышла. А я снимала на видео и не смгла быстро пробраться через стулья и ее забрать. Тогда эта тетенька хватает Машу за руку, Маша спотыкается и падает. Тетенька ее тащит за руку волоком и бросает в этот хоровод к детям. Маша – в рев просто крокодилий. Все ей сочувствуют. Такая маленькая девочка с таким невинным видом ходила-гуляла в белом атласном платьице, а ее так безжалостно зашвырнули. Все мамаши расступились: «Ой, садитесь, садитесь». Нас сразу посадили в какой-то угол: «Не расстраивайся, Маша». Ей потом этот танец совсем не понравился, она со злобой смотрела на этих собачек. Танец был с элементами акробатики. Мне понравились костюмы собачек, остальные были в советских костюмах клоуна, выданные домом культуры. Вот так мы сходили на елку.
– Детям понравилось? Другие мамаши как отреагировали? Ты была несколько шокировала. А другие?
– Мы с Машей выходили отдохнуть, потому все это длилось больше часа и было очень душно. Я выходила оттуда переполненная эмоциями и впечатлениями с чумной головой. Сто детей да плюс сто пятьдесят родителей, а то и больше. Пришли бабушки, братья-сестры.
– При входе с каждого брали пятьдесят рублей?
– Нет, висело объявление, что нужно сдать заранее деньги.
– А при входе проверяли билеты или просто идешь с ребенком?
– Да, просто.
– Подарки детям давали?
– Дед Мороз всем раздал по маленькой шоколадке «Аленка», а нам дали две. А умные родители приносили свои подарки, которые потом их детям дарил Дед Мороз.
– Они же должны были сунуть его, чтобы ребенок не видел.
– Дед Мороз стал спрашивать: «Кто какие знает стихи». Сначала они решили проделать это в хороводе, но поскольку детей много, они сделали по-социоигровому. Снегурочка сидела на карточках в одном месте, Дед Мороз – в другом месте, потому что они просто уже не могли стоять. А дети, собравшись около них маленькими кучками, рассказывали им стихи. Сначала они рассказывала в микрофон, но прочитать стишок захотели все, чтобы получить подарок.
– Маленькую шоколадку?
– Нет, маленькие игрушки. В итоге все дети за стишок получили новогодний сувенирчик. Я предложила Маше: «Хочешь чего-нибудь сказать Деду Морозу?» Маша сказала: «Нет». Я вспомнила, как я в детстве боялась этого Деда Мороза. А когда мы уходили, мне сказали: «Там подарки раздают». А некоторые родители в мешок Деда Мороза свои подарки положили. Я уж не знаю, как он разбирался. Половина детей уже разбежались, все превратилось в полный хаос. Уже после танца собачек все офонарели от жары и духоты, дети уже устали. Но все равно было весело.
– А как Маша сцапала две шоколадки?
– Я взяла ее на руки: «Дед Мороз, мы подошли попрощаться, мы уходим, подарите нам что-нибудь на прощание». И он дал нам две шоколадки. Я говорю: «Маш, одна тебе, а вторая кому?» Она говорит: «Изе». Потом мы идем по коридору, она держит эти две шоколадки и говорит: «А-а. Изя сисю ням-ням. Маше». И быстро расправилась в машине с первой шоколадкой, а вторую съела уже на лестнице.
– Расскажи, как ты боялась Дед Мороза.
– Мама говорит, что меня им пугали. Я кстати этого не помню.
– Что помнишь, то и расскажи.
– Я помню, что была уже девочка большая, дошкольница. Был Новый год. Сначала покойный крестный нарядился Дедом Морозом.
– Тебе было пять лет.
– Потом я знала, что вы заказываете Деда Мороза.
– Откуда?
– Да, знала и ужасно его не хотела, с одной стороны. И в то же время хотела – это как на фильм ужасов сходить. Страшно, но ждешь этого как неизбежности. Я даже фразу помню «заказать Деда Мороза». Приходил заказанный Дед Мороз, который стишки спрашивал, а я их не знала или стеснялась, поэтому Деда Мороза не любила. И вообще они эти Морозы были не очень приятные, не шибко привлекательные мужчины.
– Так получилось, что к тебе пришли три Деда Мороза в один день.
– Первый был крестный, второй Дед Мороз был заказанный, третий был связан с Гусевой, а последний заблудился. Я слышу звонок и вышла встречать гостей, а тут опять Дед Мороз. Помнишь, какая истерика у меня случилась? Как только Дед Мороз уходил, я уже спокойно вздыхала, знала, что больше он не появится. Всё, отмазались. Но тут вдруг опять вижу Деда Мороза, а он видит ребенка, которого надо поздравить. Он даже мне что-то подарил, а я плакала ужасно. А вот Маша не испугалась Деда Мороза, даже бороду ему погладила.
…
Это, наверное, увидишь только со стороны, возможно и я такая же родительница. У нас есть друзья, у которых полуторогодовая девочка. Они все чокнулись на этой Полине. Мама, няня, бабушка, отец, тетя и домработница – все за ней наблюдают и опекают ее одновременно. Полину по дому водят только за руку. Мы недавно были у них в гостях. Полина пришла к нам на кухню. Аня предупреждающе кричит: «Миша! Она за твоей спиной!» Она переживает, что он сейчас повернется и Полину заденет, а та упадет. Поля совершенно задерганный ребенок. А сейчас они ждут второго и боятся, что она будет ужасно ревновать.
Миша – Лизин крестный. Он берет Лизу на руки, а Полина стоит рядом. Аня ему говорит: «Миша, что ты делаешь?»
– Сколько ему лет?
– Им обоим по 30 лет. Они получили от правительства Москвы тысячу долларов как молодая семья. Они Полину родили в 29 лет.
– Прям тысячу долларов?
– Да, а за второго ребенка до 30 лет получают полторы тысячи. Миша вообще любит детей, он взял Лизу на руки и тютюнькается с ней, Полина увидела, но почти не отреагировала. Зато Аня Мише говорит: «Что ты делаешь? Ты что, не видишь, что ребенок……..
Сторона «Б»
…ревнует». А Полина стоит вообщем-то спокойно и смотрит, если только уж очень в глубине души какая-то маленькая тень ревности проскочила. Аня подходит к ней: «Полина, не ревнуй. Нельзя так ревновать». Полина начинает медленно впадать в истерику. «Миша, положи ребенка, с Полиной сейчас случится истерика».
На самом деле Аня не ребенка ревнует, это происходит относительно Лизы. Например, Полина ела. Мы зашли. Ее детский стульчик со столиком стоит посреди кухни отдельно от всех предметов, чтобы она ничего не схватила и не задела. Ее кормят с ложки бабушка и папа. Мы в это время зашли на кухню, потому смотрели их дом. Миша бросается на нас с дикими воплями: «С Полиной сейчас случится истерика, потому что она не терпит посторонних, когда ест». Полина тут же подавилась и заорала.
Они очень хорошие люди и ужасно любят свою Полину, но они ее просто умучивают своей любовью. Когда мы были у них в гостях, Маша пошла в сторону кухни, вдруг Аня уже с приличным животом с бешеной скоростью рванула за ней с криком «Стой, Маша! Стой!» Маша, услышав эти вопли и топот за своей спиной, ужасно испугалась и припустилась от нее. Аня теперь уже кричит мне: «Женя! Маша пошла на кухню, она сейчас схватит нож!»
А я только что от Янки, у которой совсем по-другому дети растут. И у меня уже от них сдвинулись мозги. У меня рисуется картина кровожадной Машки, которая врывается на кухню. При этом все ножи убраны, все ящики закрыты. Но Машка громит эти ящики, выхватывает нож и с диким воплем мчится по дому. Как только Аня заметила, что Маша пошла в сторону кухни, до которой еще метров двадцать, потому что нужно пройти еще и столовую, она уже кричит, что сейчас Маша схватит нож.
А у Яны наоборот: топоры, ножи, пилы, стекло – все это лежит во всех местах. Я конечно была в ужасе, когда увидела треснувшее стекло от полки, стоявшее на самом ходу возле лестницы. И стоит оно с тех пор, как разбилось, уже года полтора. А в доме у них полно детей – Анькиных двое (6 и 3 года), Янкиных двое (2 года и 4 месяца), моя Машка и еще куча пришлых детей. Никаких мер безопасности не предпринято и стекло не падает, никто на него не обращает внимания.
Кухня у них в подвале, лестница, ведущая туда, жуткая, спуститься вообще невозможно, а ведь приходится по сто раз в день туда ходить. Машка как раз и навернулась с этой лестницы.
– А вдруг бы на стекло.
– Стекло стояло наверху. Ну упала она с этой лестницы, ну как-то не сильно. И вообще, как я поняла по их разумению, все равно случаются какие-то травмы, главное, чтобы не опасные.
Я конечно жить так не смогу, взять к примеру это стекло. Но в принципе наверное это нормально. А у меня свои бзики, я же заклеивала на кухне полки, где были ножи. Я еще думала, разве можно обойтись без этих замков. А теперь я понимаю, что в принципе на Янкином примере можно без этого обойтись. Ну посмотрим, что я буду делать, когда Лиза будет в таком возрасте.
Вот Полине не покупают игры с мелкими предметами, например ту же мозаику, потому что скоро уже второй ребенок родится, и родители опасаются, что может проглотить. Видимо Полине уже до школы вообще не видать ничего мелкого, потому у нее младшая сестра будет на два с половиной года младше. По крайней мере они сейчас так настроены, может быть, они изменятся. Вот у меня с рождением Лизы многое что изменилось. Мама говорит: «Ты была такая чумовая, мы над тобой смеялись». А я-то это делала из лучших побуждений, а в реальности – это конечно сумасшествие, в конечном итоге которого ребенок задерган до одурения.
Бабушка Полины вырастила Аню и ее сестру, они погодки, у них одиннадцать месяцев разница, и никто ей не помогал. Ну почему-то на внучке зацикливается, так с ней носится. Я сижу с ними разговариваю, а Лизу положила животом себе на колени. Бабушка почти одновременно с Анней вскрикнули, практически подскочили на своих местах: «Ой, да ты что!» Я от неожиданности вздрогнула. Они такие эмоционально-буйные: «Разве так можно класть ребенка!» Тут и я перепугалась: «Как?» Они хором: «Ты что! На живот нельзя класть ребенка, это же внезапная детская смерть может случиться». Я с вытаращенными глазами: «Правда?» Они утвердительно: «Да, нам сказали, что до полугода нельзя».
Выяснилось, что они, крестясь и трясясь, как бы чего не случилось, Полину клали на живот не больше чем на три минуты в день. В каком-то журнале они прочитали про синдром внезапной детской смерти. Слава Богу, я об этом не знала, а то бы я тоже чокнулась. Я читала этот журнал, когда Маша выросла.
Когда мы были у Янки, у нее все наоборот. Ее четырехмесячная Вера лежит на полу далеко не теплом и не сильно чистом. Он весь забросан мелкими игрушками. И ребенок в четыре с половиной месяца мастерски ползает вдоль и поперек по всей комнате. Я тоже стала больше Лизу класть на живот и меньше обращать внимания на ор.
Это послужило мне примером, но сначала меня это поразило. Бедный, брошенный, несчастный ребенок лежит на полу и орет, а мать-мегера занимается не понятно чем. Это у меня было такое впечатление, хотя я знаю, что Янка – мать нормальная. Но ребенка жалко ужасно, когда он надрывается в таком оре. А потом я увидела, как все происходит. Вера лежит на спине, ей до игрушки не дотянуться, потому что она не подвешана на стандартной удобной подвеске, игрушки-то рядом валяются и ей надо перевернуться, чтобы до них как-то дотянуться. При мне она научилась переворачиваться и ползать через всю комнату, потому что Савва (старший брат) отталкивает от нее игрушки все дальше. Она орет, потому что они ей нужны, безумно кричит, но никто на помощь не приходит и игрушку не приносит. Тогда Вера, упираясь руками-ногами, которые разъезжаются и ее не слушаются, начинает сама ползти за ними. Ведь она прямо на моих глазах научилась ползать.
– Поплакала-поплакала и поползла.
– Да, делать нечего. Но как только она поползла, она перестала плакать, ей уже есть, чем заняться. В ее руках оказалось какое-то колесо от Саввиной машины, которое она начала обсасывать. Я для себя поняла, что такое якобы невнимание матери, как раз подталкивает ребенка к развитию. Хотя мое мнение – чем ребенок больше находится с матерью, тем для него лучше. Теперь я начинаю понимать слова нашего педиатра – Татьяны, кстати, она и к Полине ходит: «Ох, умучают они ее. Хоть бы скорее второго родили».
А мне все говорит: «Небось, Лизку только на руках и таскаешь. Покоя ребенку не даешь». Теперь я понимаю, что есть в этом смысл. На самом деле в какой-то момент надо оставлять ребенка одного, чтобы у него была возможность развиваться.
Я проводила у Янки эксперимент с Лизой и с собой тоже. Я клала ее на пол, но у Лизы характер другой. Она поорет-поорет и замолкает в какой-то момент, подумает: да ну ее, эту игрушку. Лежит и ничего не делает. А Вера, если увидела игрушку, ее уже ничего не остановит, она к ней ползет. Вера и Лиза ровесницы.
Посмотрев, что и как происходит у Янки и с бедной Полиной, которая ходит только за ручку, я многое поняла. Мне-то казалось, что я Машей делаю все правильно, хотя вы мне говорили, что это чересчур, но я оставалась при своем мнении. Не знаю, как Маша все это пережила. Конечно, ребенок страдает от переизбытка внимания к нему. Я все это анализировала, думаю, что это еще и от среды зависит, например, как у Янки.
– Нанятые нянечки, домработницы помогают или их никто не слушает?
– У них проблемы и с нянечками, и с домработницами из-за такого отношения к Полине. Случился колоссальный конфликт между няней и бабушкой, которая просто рвет и мечет. Первая няня после двух месяцев уволилась. Полину делят изо в день между собой все – мама, бабушка, дедушка, тетя, папа. Когда столько народу вокруг ребенка, что делать няне. И в то же время Полину никто не приучил к горшку, до сих пор бегает в памперсах. Аня говорит: «К этому же приучать надо. Буду я за ней повсюду бегать». Все озабочены чем-то другим.
– Это же эгоизм получается.
– Она этого не понимает, считает, что всю себя отдает ребенку. И бабушка также думает: «Ваши дети будут здоровыми, умными и красивыми, потому что вы ведь о них очень заботитесь». Я говорю: «Честно говоря, я уже сомневаюсь, что мои чрезмерные заботы пойдут на пользу, у меня такое впечатление, что я лишаю их самостоятельности».
Получается, что любовь у них какая-то однобокая. Им массаж прописали, который они так и не начали, и гимнастику: «Ну это же делать надо».
– Я думаю, что надо записать про Савву.
– Да, и про Янкины занятия.
…
Янка в Москве работает в какой-то школе, проводит с детьми занятия.
– С дошколятами?
– Школа называлась «Тимменей»(?). Там, наверное, были и дошколята, и школьники. Короче, художник там один ведет. Я плохо разбираюсь в педагогике, по-моему, чуточку по методике она пересекается с вальдорфской. Но у него своя заморочка и концепция. Янка закончила деффак и у него работала параллельно. Она вела дошкольников.
– По образованию она дефектолог.
– Да. Я не знаю ее специализацию, наверное, логопед. Она у него научилась всяким приемам, которые сейчас использует в своей деревенской школе – фольклорном центре (так, кажется, они ее называют). Мы пробирались к ним после снегопада, снега по колено, только центральная дорога прочищена.
– В поселке?
– В деревне, там пять домов, и ни к одному не подберешься, снега по пояс. Мы к одной бабке ходили, Янка чуть не утонула в снегу, она ведь маленького роста.
– Расскажи, какой у них дом. Они его снимают?
– Нет, купили. В деревне продается куча домов, они приобрели хорошую, большую избу. Все привели в порядок, оставили русскую печку, лавки, стол, комод, диван.
– Они для себя купили этот дом или для занятий?
– Они с мужем купили его для фольклорного центра, а сами живут в огромном доме у родителей.
– Занятия в центре проводятся за какую-то плату?
– Да что ты, кто там платить будет, конечно бесплатно.
– Они что ли сильно богатые?
– Не сильно, но дом купили.
– Она дефектолог и сейчас не работает. А муж кем работает?
– Он расписывает храмы. Они живут, как Коля Козлов. А вообще там дом стоит дешево. Раньше она там в школе училась и всех знает.
– Она вернулась на родину?
– Да нет, это ее родители туда уехали. Они москвичи 20–25 лет назад уехали из Москвы и там жили. Янка там заканчивала старшие классы и знает всю молодежь. Там даже в ближайших деревнях все знают друг друга. В этой деревне она ведет занятия начиная с этого года.
– Там пять домов, пять семей. Сколько же детей?
– Она говорит, что ей пришлось сделать две группы. В младшей у нее четыре ребенка, а в старшей – пять, или наоборот. В старшую группу уже школьник ходит, а в младшей есть ребенок, которому и полутора лет не исполнилось. Очень сильная разница. Когда они все были в одной группе, все были неуправляемые. Старшие с печки прыгали, младших по голове колотили. И в основном все мальчики, девочек совсем мало.
– Ты с двумя детьми пошла на занятие?
– Нет, хорошо, что Лиза спала, хотя мне хотелось ее взять, но с коляской я бы не пробралась к дому. Его они топят ежедневно, иначе все отсыревает и печка дымит.
– Пошли в пять часов вечера?
– Да, это связано с бытом людей, в это время родители уже могут привести детей.
– В этой деревне нет школы?
– Нет. Учительница за двенадцать километров на автобусе едет в соседнюю деревню.
– Трактор чистит дорогу для автобуса?
– Да. Мы идем с детьми в полной темноте, у них только огромный пятиглавый собор подсвечивается прожектором от Янкиного счетчика, поэтому вокруг их дома более или менее светло. Храм в темноте сияет и освещает какую-то часть деревни. Больше никакого уличного освещения там нет. Вдруг в темноте из-за заснеженного куста выскакивает какой-то мальчик в куртке не по размеру, как Филиппок. Янка ему кричит: «Вася, беги, мамке скажи, чтобы Петю на занятие собирала и к соседям забеги». – «Да я к ним не проберусь, у них не прочищено». Оказывается, так они собираются на занятие, наверное не у всех в деревне есть телефоны. Мальчишка мелькнул и исчез в темноте. Мы идем дальше по единственному следу, который оставил Костя, чтобы протопить в избе печку. Лезем, утопаем по пояс в сугробах, а детям снег вообще по уши.
Все дома у них стоят на высоком фундаменте, чтобы зайти в дом, надо подняться на крыльцо, которое тоже не освещается. Мы, не зная, за что держаться, карабкаемся вверх. А все холодное, обледеневшее, дом-то не жилой. Затаскиваем детей в сени, проходим в дом. По городским представлениям, это хороший, добротный дом, чисто выметенный, никаких ковров нет.
Короче, все собираются. Дети приходят в валенках, все заснеженные. Я обратила внимание, что они легко одеты для улицы (какие-то тонюсенькие курточки), а домашняя одежда у них теплая – свитер на свитере и три пары шерстяных носок, правда, дырка на дырка. Значит, дома у них не очень-то тепло.
Пришли два мальчика постарше, два поменьше и девочка. Это было занятие старшей группы. Но мы своих детей (Машу и Савву) потащили, потому что нам их не с кем оставить. Еще пришла женщина с полугодовалым малышом.
Самый старший мальчик лет десяти был первый раз на занятии, он из семьи наркоманов. Еще мальчик из начальной школы, два мальчика лет пяти-шести и девочка лет пяти, она была с мамой.
Младшая группа из трех детей у Яны занимается с родителями, ее цель – общение матери с ребенком. Я не была на занятии младшей группы, потому что двое детей болели.
– Расскажи про отношение родителей к этим занятиям, они считают это городской блажью?
– Это присутствует, просто это я не видела. Та мамаша, которая была, тоже приезжая, тоже вся православная. Янка из-за нее напрягалась, потому что она городская и какой-то университет закончила. У нее маленькие двойняшки, которые ходят в младшую группу (они болели в это время) и девочка пяти лет. Она Янке после занятия может вопросы задавать: «А насколько это педагогично петь дразнилки? или: По-христиански ли это – учить детей драться?» Короче, Янку она напрягает.
– Давай про занятие.
– Изба, заснеженные деревенские дети в полудраных свитерах напомнили Толстого, сельскую школу, Рачинского… Все живут по-деревенски очень просто. А Янка на свои деньги для занятий покупает очень хорошие материалы, это в Москве никого ничем не удивишь. А там кто даст ребенку банку с гуашью на каждое занятие? Чего у нее только нет – пластилин импортный, который хорошо лепится, краска (даже золотая), гуашь всех цветов, кисти всякие, трафареты. Она взяла кучу денег, поехала в Москву, накупила четыре мешка этого добра. Я ей в подарок привезла двадцать ватманских листов для занятия с детьми. Там такого и не видели, кто будет покупать по 10 рублей за лист.
Занятие началось со свечки, потом были игры и все разные. Она ведь еще на гармошке и балалайке играет, а дети отплясывают, хлопают-топают. Потом они строили город из больших кубиков. Много всякого интересного она использовала. Дети на все хорошо реагируют. Я поняла, что такое проблема с речью у ребенка. Речь – это развитие.
Два мальчика-брата в ее группе 4–6 лет наверное, такие худенькие, дохленькие. Семья не очень благополучная, они плохо говорят, особенно один из них, у него очень ограниченный запас слов. Она с ними в хорошую игру играла и ее провалила, я ей сказала об этом.
Все сидят по кругу на корточках. Надо было к слову «елка» добавить свое определение, например, зеленая или высокая, и перекатить мячик следующему игроку.
Я подумала: какое хорошее задание – и речь работает, и тело с мячиком взаимодействует. А этот мальчик то ли стесняется, вобщем он предпочитает ничего не говорить, зато брат его пошустрее и за него отвечает.
Я вспомнила, ключевым словом было «снег». И Янка себе придумала свое определение и ждала, когда они его скажут. Один сказал «мокрый». Все подумали и согласились. Яна начала задавать этому мальчику наводящие вопросы: «Вот он падает… Какой это снег?» Я ей потом сказала: «Он же мог другое слово сказать, если бы ты его так не мучила своими намеками». Она согласилась и поняла.
– Как питерский мальчик и московская девочка попали туда?
– Мальчик из семьи наркоманов, которая всего лишь неделю живет там на реабилитации, а девочка живет там уже несколько лет, но общаются все на равных, нет никакого различия. Местных детей вообще не волнует, что он из семьи наркоманов.
Янка проводит занятия бесплатно, за свои деньги все покупает и делает. Никакой методики деревенские родители оценить не могут, хотя методика очень продвинутая. Я бы хотела, чтобы с моим ребенком так занимались. По сравнению с занятиями в Троицке, за одно которое мы платим 150 рублей с одного ребенка, Янкина методика суперпродвинутая. Мне было эмоционально приятно присутствовать на ее занятии, а деревенские этого не ценят, но поняли, что какая-то польза в этом есть, поэтому мамаши младших детей таскают на занятия.
Янка с детьми красила грецкие орехи, которые привезла я. Она их увидела и сразу: «О! Мы с детьми их покрасим». Попросила Костю насверлить в них дырок, чтобы потом делать из них бусы. Потом берешь пластинку пластилина, втыкаешь в нее спичку, на которую надеваешь просверленный орешек и его красишь – так не будешь пачкать руки. Орешек высыхает, спичку вынимаешь, продеваешь туда веревочку – в итоге получается очень красивое украшение на елку.
Еще можно кожуру апельсина нарезать дольками, высушить и сверху покрасить серебряной краской. Получаются необыкновенной красоты подвески.
Когда дети сидели за столом и красили орехи, эта московская мамаша сказала: «Корректно ли красить орехи? Можно подумать, что они у нас во дворе растут. Они же денег стоят» Хорошо, что Янка ее не слышала, только я и питерский мальчик, который тут же выпалил: «Семь рублей стоят десять штук. Сто сорок рублей стоит килограмм». Оказывается, в местном магазине они продаются поштучно.
Занятие в старшей группе длилось более часа, в доме часов нет, а мобильник она забыла, но занятие у нее все расписано. За это время она играли-плясали и в фольклорные игры играли.
– В какие игры? Расскажи.
– В начале занятия я отвлеклась на Машу. У них были задания на крупную моторику, потом на мелкую. Много она всяких игр проводила – «Пошла коза по лесу» тоже. Потом они учили стишок:
Мы тигра ловим, ловим,
Обязательно найдем,
Обязательно поймаем и…
Надо ей позвонить и узнать слова. Игра смешная, все ходят по кругу и проговаривают этот стишок, якобы ловят тигра – идут через траву, через воду, через горы и показывают, как это происходит.
Мы тигра ловим-ловим,
А тигр спрятался в траву.
И они это изображают.
(КОНЕЦ ЗАПИСИ)
