Кто меня слышит? (описание игрового приёма — разминки)

Предлагаемые обстоятельства: 1) все увлечены предыдущем заданием; 2) устойчивый шум; 3) отведённое время истекло – пора переходить к следующему этапу урока.

В такой ситуации начинаю тихонько, себе БУБНИТЬ под нос: «Кто меня слышит, поднимите правую руку»…

Помнится, в книжке «Педагогические таинства дидактических игр» я писал, что в ответ на мой бубнёж некоторые студенты настораживаются. Сегодня же я ответственно вношу необходимейшую деталь-уточнение, смысл которой прямо противоположен. Если раньше я поспешно писал – настораживаются, то теперь подчеркиваю: как правило, нет. Первые разрозненные реакции обычно возникают на третью — четвёртую команду. И преподавателю нужно быть готовым к тому, чтобы не оказаться слабонервным.

Итак, представим: я продолжаю утрированно тихо бубнить. В результате первые три-четыре формулировки обычно не слышат участники даже тех команд, которые находятся ко мне ближе всего. Но я как ни в чём не бывало продолжаю бубнить себе под нос: «Кто меня слышит, поднимите левую руку… Кто меня слышит, погладьте себя по правому плечу… Кто меня слышит, хлопните себя по коленке два раза». И так далее.

Во время упражнения:

Во время проведения этого игрового задания, ведущему приходится слегка поднапрячь свою фантазию. Ему необходимо на ходу придумывать какие-то достаточно неожиданные формулировки. Нопри этом помнить, что формулировки, выполнение которых сразу бы привлекло всеобщее внимание нужно оставлять напоследок. Обычно подобные конструкции я задаю, когда дело доходит до помощи в переключении своего внимания самым зашоренным ученикам. Это на них рассчитаны движения с «переходом на другого». Например, если до этого я предлагал погладить себя по локтю, то на этом этапе я предлагаю дотронуться до локтя соседа.

К этому же типу формулировок относится и такое предложение ведущего: послать воздушный поцелуй соседней команде. Когда часть аудитории начинает куда-то кому-то или друг другу посылать воздушные поцелуи, многие из тех, которые ничего вокруг не видят и не слышат, начинают прозревать. Что, собственно, говоря, здесь происходит? В этом и есть со стороны ведущего проявление помощи зазевавшимся ученикам в переключении своего внимания на новый «объект» (в данном случае – на новый, завершающий этап драматизации).

Так выглядит исходная форма проведения задания «Кто меня слышит», соответствующая ТРЁМ золотым правилам и ТРЁМ основным постулатам социо-игровой режиссуры урока. А теперь разберёмся в тех переделках, с помощью которых задание было усовершенствовано до неузнаваемости.

(2в) Разминка для ОБУЧАЕМЫХ или «дубинка»?

Действительно, когда обычные люди отвлекаются – это в порядке вещей. Однако, по признанию самой преподавательницы, её задача на занятии – «полностью и безотрывно вовлечь их в рабочий процесс». То есть пойти против «естественного порядка вещей». Или отказать студентам в праве вести себя, как все «нормальные люди». А уж о том, чтобы вести себя свободно – например, цитирую, «общаться с кем пожелают» – речи и подавно быть не может.

И тут преподавательница – к ужасу всей социо-игровой педагогики! – увидела, что игровая разминка «Кто меня слышит…» «неплохо работает» для пресечения ученических поползновений в сторону свободы. Правда, как специально отмечает преподаватель, работает с некоторыми недостатками…

Если в исходном варианте ведущему приходится затрачивать усилия, чтобы не оказаться слабонервным. Чтобы как ни в чем не бывало по десять раз, тихонько бубня, повторять свои команды, выдумывая новые. В варианте, рассказанном в письме-отчёте, все гораздо проще. Только преподавательнице показалось, что двое ребят начали обсуждать девушку, как тут же она тихо попросила всех присутствующих : «Кто меня слышит, посмотрите на меня».

И преподавательница – к моему искреннему недоумению – отмечает, что из восьми не среагировал только один. Чувствуете разницу? В исходном варианте только после третьей-пятой просьбы некоторые начинают реагировать. А в письме-отчёте на первую же команду из восьми среагировало семь человек. Это, во-первых.

Во-вторых, содержание формулировок в исходном варианте достаточно неожиданное. Для учеников оно по-игровому весёлое, а для учителя по-игровому бескорыстное. Тогда как в преподавательском варианте педагогическая корысть зашкаливает. С первой же просьбы-команды прозвучала «завершающая» формулировка: «…посмотрите на меня».

Согласимся, что преподавателям обычно удобно, когда на них смотрят. Потому что им так вещать удобнее. И наоборот, если излагающий материал преподаватель не встречает взгляды слушателей, он обычно испытывает дискомфорт.

Понятное дело: то, что удобно преподавателю, может быть неудобно ученику. Ведь известно: когда человек задумывается, то практически «на автомате» отводит взгляд в сторону. Так что если обучаемому всё время таращиться на лектора, то ему уже не до полёта мысли будет… И дискомфорт ему придётся испытывать немалый.

Так кому же отдать право на комфорт во время занятия – обучаемому в ущерб преподавателю или преподавателю в ущерб обучаемому? От ответа, по сути дела, зависит приемлемость и эффективность социо-игрового стиля «режиссуры урока»…

(2г) По ПРИНЦИПУ демьяновой ухи?

По логике автора письма-отчёта, право на комфорт следует признать за преподавателями. Правда, не за всеми. Те, кто приходят на занятия лишь для того, чтобы «отработать свои часы и успеть уложиться в календарный план», комфорта не достойны.

А вот тот преподаватель, кто «любит свой предмет», право на комфорт заслужил. И студенты просто обязаны, испытывая дискомфорт, всю дорогу пялиться на него и подавлять в себе обычные для всякого «нормального человека» побуждения. И всё это в угоду преподавателю «с необычной харизмой», который вздумал «делиться со студентами» своей любовью к предмету.

Честно говоря, ситуация начинает напоминать «демьянову уху», где речь идёт ни о какой свободе, а только о насилии. И если опять вернуться к вопросу о передвигании студентами мебели, то становится очевидным, что собака здесь зарыта в лишении обучаемых права на свободу, права принадлежать к числу «нормальных людей», права претендовать на комфортность своего обучения. Поэтому в письме-отчёте студенты именуются не только испытуемыми, но и даже подопытными.

Поясню, что в упомянутой автором эссе харизме, которая – предположим – может быть присуща тому или иному преподавателю, социо-игровая режиссура урока нейтрализует её подавляющие функции. Тем самым помогая исходной харизме трансформироваться в увлечённость учеников – увлечённых не из-под палки и не по прихоти старшего.

Поэтому любовью к предмету нельзя оправдывать учительско-преподавательскую установку на диктаторство. Даже если оно красиво драпируется какими-нибудь модно-гламурными терминами (как например, харизма или сэнсей)

Итог:

И в заключение ещё раз вспомним справедливое утверждение вузовской преподавательницы о том, что через пятнадцать минут занятия любой нормальный человек начинает отвлекаться. Да вот беда: в арсенале социо-игровых приёмов она умудрилась сыскать «волшебное заклинание», с помощью которого обучаемых можно с лёгкостью превращать в особых людей – хоть и не очень нормальных, зато для преподавателей очень удобных. Кибергов, одним словом…

Pages: 1 2