ОХ, И ТЯЖКАЯ ЭТО РАБОТА

Из статьи: Быль и небыль об ирландской огранке «магического кристалла» А.С.Пушкина,
созданной в апреле-мае 2020 года для сборника литературоведческих работ
Самарского государственного социально-педагогического университета
В.М.Букатов

 

(в разное время высказанные доказательства, мнения и догадки об отражении в «Евгении Онегине» литературного авангардизма XVIII века)

• Когда открывается занавес
• «Тристрам Шенди» в современном читательском восприятии
• Шедевр-последыш готической литературы
• Цепочка странностей
• Сарафанное радио
• Ничтожное в чрезмерно крупном масштабе
• Обстоятельность затекстовых комментариев
• Взрывоопасная ясность
• Пушечная прорубка литературоведческой просеки
• Как аукнется, так и откликнется
• Брокгаузъ и Ефронъ
• Ох, и тяжкая это работа
• Айсберги понимания
• Лирический фокус задушевного чтения
• Не допив до дна
• Ящик с тройным дном
• Осознание как порча
• Библиография

Если по справочной статье в 7 томе Краткой литературной энциклопедии (М., 1962–1978) повествование в романе «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» ведется от имени Йорика, путешественника, описывающего не объективные факты, а субъективную реакцию на них. Но по мнению Козаровецкого повествователем в этом романе Стерна является Евгений, выдающий себя за Йорика. И тем самым «Сентиментальное путешествие» оказывается тоже пародией, но уже на другого посредственного литератора. А именно – на Евгения, который решил описать свое путешествие по Франции и Италии.  

По Козаровецкому рассказчик первого романа, Тристрам Шенди, при всем своём дилетантизме – добродушен и искренен, по-человечески безобиден и даже симпатичен. А рассказчик «Путешествия» лжив, лицемерен, напыщен ложной многозначительностью. И в целом вызывает чувство, близкое к омерзению. В результате – делает вывод литературовед – если «Тристрам Шенди» ближе к юмору, то «Сентиментальное путешествие» — «чистокровная» сатира [6, п.IV].

Конструкцию, обнаруженную в «Сентиментальном путешествии», исследователь спешит перенести и на «Евгения Онегина».

Козаровецкий: «Он [Пушкин – В.Б.] настолько плотно использовал этот приём в «Евгении Онегине», демонстративно заимствовав не только форму и приемы романов Стерна, их композиционную «незаконченность», но и даже имя главного героя «Сентиментального путешествия», что приходится удивляться, почему пушкинский роман не был разгадан до самого последнего времени — тем более что Пушкин впрямую указывал адрес» [6, п.V].

В результате он вслед за Тарховым считает, что «Евгений Онегин» «требует серьезной встречной работы мысли, повышенного внимания и сопоставлений» [6, п.VI].  А всё для того, чтобы убедиться, что истинный автор, то есть Пушкин, передаёт роль повествователя «главному герою» (то есть Онегину – ?! В.Б.), который является антагонистом поэта, скрывающему свои разногласия и выдающим себя за Пушкина [см.: 6, п.VI] 

Козаровецкий (2012): «Ведь по замыслу Пушкина весь роман написан Евгением Онегиным, пытающимся это скрыть и рассказывающим о себе в третьем лице, [что] это он в романе «автор»-рассказчик». [6, п.VII]

Оставим в покое зарапортовавшегося литературоведа, по мнению которого современники хвалили Пушкина главным образом в ожидании следующих глав. То есть хвалили, не понимая ни замысла, ни необычности литературных приёмов, которые тот заимствовал из «Сентиментального путешествия» Стерна. Поэтому с годами, по мере выхода новых глав «тональность литературно-критического хора постепенно стала меняться в сторону разочарования и убежденности, что Пушкин исписался» [6, п.VIII].