КОГДА ОТКРЫВАЕТСЯ ЗАНАВЕС 

апреле-мае 2020 года для сборника литературоведческих работ Самарского государственного социально-педагогического университета

КОГДА ОТКРЫВАЕТСЯ ЗАНАВЕС

В.М.Букатов

 

(в разное время высказанные доказательства, мнения и догадки об отражении в «Евгении Онегине» литературного авангардизма XVIII века)

 

Двадцатидевятилетний фанат формализма, один из «зачинателей» ОПОЯЗа (Общества Изучения Теории Поэтического Языка, 1016) – Виктор Борисович Шкловский [1893-1984], который с началом Первой мировой войны (1914) добровольцем был записан в армию, в 1915-ом служил в школе броневых офицеров-инструкторов, а в 17-ом был активным участником Февральской революции (за что получил Георгиевский крест 4-й степени из рук самого Л.Г.Корнилова), в 1922 году публикует в эмигрантском журнале, издававшемся в Праге, статью «Евгений Онегин (Пушкин и Стерн)». 

В статье, написанной задорно и задиристо, Шкловский в очередной раз формулирует (и на примерах иллюстрирует) сверхзадачу (во всяком случае одну из главных задач) формального метода – стремиться не к объяснению литературного произведения, a к торможению на нём читательского внимания. Для возрождения в читателе установки на «восприятие формы» художественного произведения. [12, c.205] 

По его утверждению, если в литературе до Стерна романы обычно начинались с описания героя или его обстановки, то «Тристрам Шенди» у Лоренса Стерна – начинается с восклицания. Впервые при чтении романа мы не знаем ни личности говорящих, ни в чём дело, ни при чём тут какие-то часы.  

Затем Шкловский поясняет, что только через два десятка страниц романа читатели натыкаются на разъяснение причины восклицания о часах. (В свою очередь заметим, что это разъяснение будет первым из целой вереницы объяснений. И оно разумеется будет неисчерпывающим, о чём читателей известит предупреждающая приписка повествователя: «Но это мимоходом», выделенная в особый абзац [9, гл. IV с.10]. И читателям следует учесть, что все абзацы во всех девяти томах романа отделены друг от друга необычным образом. Даже в издании 1949 года все абзацы отделяются увеличенным пробелом. То есть так как сейчас принято отделять друг от друга текстовые абзацы в Интернете (!) – В.Б.). Но вернёмся к статье Шкловского, изданной в пражском русскоязычном журнале (1922).

В.Шкловский: Так же начинается «Евгений Онегин». Занавес открывается в середине романа, с середины разговора, при чем личность говорящего не выяснена нам совершенно. 

Из аккуратности приведу это начало: 

Мой дядя самых честных правил 

Когда не в шутку занемог и т. д. 

Ввод действующего лица дан во второй строфе:

Так думал молодой повеса

Далее следует описание воспитания героя. 

Только в строфе LII первой главы мы находим исчерпывающую разгадку первой строфы:

Вдруг получил он в самом деле 

От управителя доклад, 

Что дядя при смерти в постели 

И с ним проститься был бы рад. 

Прочтя печальное посланье, 

Евгений тотчас на свиданье 

Стремглав по почте поскакал 

И уж заранее зевал, 

Приготовляясь, денег ради, 

На вздохи, скуку и обман 

(И тем я начал мой роман). 

Подчеркнув одинарной линией упоминание Пушкиным приёма перестановки (назвав её временнОй перестановкой) последовательности событий романа, Шкловский сообщает, что «в той же перестановке» дана последовательность отдельных частей фабулы и в «Тристраме Шенди» у Стерна [12, с.207].