Двигательная АКТИВНОСТЬ ОБУЧАЕМЫХ
( о первом «золотом правиле» социо—игровой интерактивности)


— Уля, у меня завтра в твоём садике будет занятие керамикой. Ты будешь лепить вместе со всеми?
— Нет, я не хочу. Я лучше в «Весёлые пальчики» пойду…
— Я не смогу тебя отвезти, тебя повезёт папа. Мне нужно остаться в твоём садике.
— Ну и что? Зато, мамочка, я не буду тебе мешать занятие проводить.
На том и порешили. Конечно, я понимаю, что она, скучает, когда я дома леплю, а тут ещё и с чужими детьми. А в студии ей будет уделяться персональное внимание.
Само занятие было полной импровизацией. Днём продумала пару ключевых моментов занятия. И к 15:00 поехала со всем «реквизитом» в детский сад. Папа забрал дочку из сада прямо у меня из «под рук», чтобы с отвезти на другое занятие.
Формат акции был таков. Когда родители приходят забирать детей, то они могут остаться на занятие, чтоб помочь детям слепить что-то.
Ну, а что это такое, когда родитель помогает ребёнку лепить? Обычно есть три варианта. Это, когда ребёнок сидит и послушно тычет пальчиком туда куда покажет взрослый. Второй вариант: родитель лепит и отмахивается от неловких движений ребёнка. Ну, а третий: кто-то один лепит, второй скучает.
Думаю, нет! Так не будет.
Как обычно, детки уселись за сдвинутые столики, родители встали за их спинами. Кто-то из взрослых уже пытается оторвать кусочек глины своему ребёнку.
Небольшое отступление. Садик-то чешский и все там говорят и понимают только чешский. А я, сколько ни учи, в совершенстве не смогу говорить. Я говорю, примерно, как по-русски говорят иностранцы приехавшие и долгоживущие в России. Дети, порой, из-за непривычного акцента в ступор входят, когда к ним обращаюсь, буксуют и не всегда отвечают. Хорошо, что они меня знают, как маму Ульяны. Вот и получается, что поговорка: «Меньше слов, больше дела», как никогда кстати. Так и я пошла по пути наглядности.
Я беру струну и от большого куска глины отрезаю кусок размером с теннисный мяч. Передаю дальше струну малышу, по часовой стрелке и передвигаю к нему 5 кг глины, и говорю: «Отрежь себе кусок». У мамы сразу руки дёрнулись помочь. Останавливаю: “Пусть сам попробует”. И ребёнок четырёх лет сам сообразил, как зацепить, как потянуть. И вот в руках уже увесистый комок глины, который он тут же начинает мять.
И я мну свой кусок.
Когда струна оказалась у этого малыша, все дети и взрослые, аж замерли и уставились, как же он это сделает. Потом, стали передавать глину и струну по кругу. Видно было, как родители сосредоточено планировали какой отрезать кусок и как они будут помогать ребёнку. Когда одна мама взяла струну и отрезала за ребёнка кусок, я предложила этот кусочек оставить себе и лепить своё изделие самой, а струну и глину передать дальше своему ребёнку.
Девочка очень нерешительно взялась резать, а у мамы руки были уже заняты. Сначала малышка срезала очень тонкий пласт. Срезала ещё. И она за несколько раз настругала себе приличный комок, который еле уместился у неё в ручке. Остальные дети терпеливо наблюдали и ждали, когда им дадут струну.
И те, у кого уже были комки глины стали их бить кулачками, делать лепёшки, протыкать пальчиками и катать колбаски. Всё это они непроизвольно повторяли за моими руками. Здесь не нужно говорить что делать, дети уже сами ищут подсказки, чтобы им такое сделать…
И вот, когда уже все дети обзавелись глиной, родители начали сползать на детские стульчики и втискиваться между детьми за столик.
Я принесла всего 3 готовых изделия и поставила на середину стола, как образцы, даже не изделия, а просто керамики, глазури и фактуры.
Есть несколько базовых упражнений и форм с которых легко начинать лепку и с детками и с новичками-взрослыми.
Я пользуюсь такой опорой — ПРОСТЫЕ ФИЗИЧЕСКИЕ ДЕЙСТВИЯ. Эту формулировку я подхватила и интерпретировала для себя по-своему у П.М.Ершова и К.С.Станиславского (Театральная педагогика: “Теория действий”). Сейчас это, для меня это чуть ли не основной ключик, почти ко всем жизненным задачам и проблемам.
Поэтому с процессом лепки справлялись дети, даже самые маленькие без труда. Любой сможет удержать струну в руках и потянуть на себя и срезать кусок глины, это действие, простое, но технологичное. Это действие делают и взрослые, и мастера, и скульпторы. А значит, часть, пусть маленькую, но настоящую часть ремесла уже можно считать опробованной. И из таких маленьких частей и состоит технология. Нехорошо, когда на кружкáх из-за отсутствия времени или нежелания погружать в роль, а получить результат в виде рисунка или поделки, игнорируется момент подготовки.
Лев Толстой сидит в Ясной Поляне, пишет. Входит камердинер: — Ваше сиятельство, пахать подано! Как в анекдоте:
Любой мастер проделывает массу подготовительных работ, прежде чем приступить к части непосредственного писания, лепки, резьбы и пр. Занятие керамикой, как любое творчество или ремесло требует организации пространства, инструментов, материалов. Так чего же в детях только потребителя видеть, а мастера нет? Нехорошо детей лишать такой возможности. Погрузить их в творчество, а не предложить получить услугу.
Родители явно маялись и поглядывали на ту маму, которая лепила своё изделие. Конечно, видно, что даже малыши справляются с заданием, и тем, кто вообще не способен что-то делать руками, это под силу. Нет страха перед тем, что у них не получится. Родители часто страдают от роли непогрешимости, примера для ребёнка, все умеющего и всезнающего идеала, и отказывают себе во многом из-за этого. Родителям было предложено взять себе тоже глину и поспевать за своими детьми, делая параллельно свои изделия.
В какой-то момент стёрлась граница между детьми и взрослыми. Все делали одно и тоже, и примерно одинаково хорошо.
Это же простые физические действия! Не определить же, кто лучше бьёт кулачком или ладошкой по куску глины. Или переворачивает на другую сторону эту лепёшку, или заворачивает вокруг формы пласт. Но при том, что все делают одинаковую работу и малыш, и взрослый, они делают это со старанием и с удовольствием одинаково!
Когда дети увидели, что родители тоже начали лепить, да ещё должны были поспевать за ними, то дети стали сами родителям подсказывать и даже помогать. Но тут уже родители не давали детям свои изделия трогать. А сами-то к ним лезли…
Явно им не помочь хотелось, а хотелось тоже лепить. А помощь это только предлог.
Все сделали замечательные основы, которые сами по себе уже поделка… Но было предложено завершить и разнообразить эту основу уже с фантазией.
Было предложено обменяться как бы заказами: родитель заказывает ребёнку, а ребёнок заказывает взрослому. Кто что будет лепить (Кошку, собаку, ангела, ёлку. На этой базовой форме бесконечно много вариантов, чем её можно закончить)
Это и была наша домашняя заготовка для этого мероприятия. У этого приёма есть очень много педагогических функций. Особенно в связке родитель/ребёнок.
Родители не сразу поняли, что нужно делать, а дети быстро сообразили, когда им предложили сказать маме или бабушке (пап не было), что они должны для них слепить. Что мамы не будут лепить, что им вздумается, а они будут лепить, то, что им закажет их ребёнок. Тогда и родители поняли и сделали заказы своим детям.
Работа кипела. Я только и успевала, что подсказывать по технологии, как приклеить, или как слепить голову кошки. Ни снимать на камеру ни подмечать кто, что делает не было особо возможности.
Время занятия подходило к концу и каждый своими руками отнёс свои изделия на подносы для сушки.

Умберто Эко // «Не надейтесь избавиться от книг!» Культуролог К.Г. Фрумкин, размышляя о судьбе книжной (линейно/текстовой) культуры, отмечает, что на наших глазах «теряется понимание, зачем собственно говоря нужна длительная последовательность в изложении мыслей, когда что-то полезное можно уложить в линейно несвязанные между собой кластеры» [10, с. 30]. И Интернет ежедневно «подливает масло в огонь». Будучи нашпигованным огромным количеством текстов – по объёму и коротких и гигантских, – Интернет безотказно удовлетворяет самые разнообразные прагматические запросы своих пользователей. Что устойчиво обеспечивается его «высокой фрагментарностью информационного потока» [10, с. 33]. По прогнозу современных культурологов у людей будущего, с их клиповыми предпочтениями в познании, если и сохранятся бумажные книги, то они в отличие от современных не будут объёмистыми. Тексты в них будут короткими и рубленными (вроде реплик в ЖЖ или Твиттере). Скорее всего – несколько коротких статей, ссылающихся друг на друга. Рассмотрение клиповых тенденций в нашей постиндустриальной жизни приводят Фрумкина к мысли, что в XXI веке риторике суждено всё больше становиться похожей на диалектику. А проповедям – на дискуссии [10, с. 33]. В самой же повседневной жизни наших современников место прежнего избытка времени (помните раздел «На досуге» в конце журналов 50-70-х годов?) займёт его дефицит. Эстетика же всё чаще будет заменяться прагматикой (как это происходит, например, в хайтеке современного дизайна и архитектуре XXI века). И хотя писатели по-прежнему будут тешить себя иллюзией, что их сочинения целостны, читатели будут знакомиться с ними всё более фрагментарно, руководствуясь либо прагматикой, либо «счастливой случайностью». То есть «клиповый уклад» в постиндустриальном обществе повсеместно уподобит информационные сферы – образно говоря – «овощным магазинам». В которых свёкла продается цельной, но употреблять её покупатели будут в виде винегрета…[10, с. 36]
Или не успели прочесть.
Полный текст этой статьи в PDF:

Причин реальной или мнимой деградации современных школьников наверняка много, но разобраться в их иерархии достаточно просто. Несомненно, что на мотивацию учащихся прежде всего влияет социальная неэффективность современного образования. То есть вокруг сегодняшних учеников слишком много примеров несовпадения уровня образованности с последующей социальной успешностью. Сегодня чтобы стать востребованным работником необходимо иметь «клиповые навыки» работы с линейными текстами. То есть уметь без особого труда переводить их в краткие практические инструкции. Клиповые навыки восприятия помогут выпускникам справляться с бурными потоками разнообразной информации, обеспечивая виртуозное переключение между воспринимаемыми фрагментами. Школьные же учителя, которые по поводу именно этих навыков «льют слёзы» и твердят о «вырождении поколений», являются по сути дела агентами средневековых представлений, «залипших» на механическом заучивании текстов. При рассмотрении «с птичьего полета» ситуаций, повсеместно возникающих в школах, становится очевидно, что существующая система образования скорее всего тормозит глобальные перемены в мышлении современников. А при «ближайшем рассмотрении» – калечит психику отдельно взятого ребёнка, отданного родителями в школу для обучения. Современная школа современной не является. В ней по-прежнему царит книжно-линейная диктатура. Которая перестраиваться не собирается. Линейные тексты – это монологи авторов (учителей, наставников). Реплики же читателей (учеников, собеседников) разбивают их тексты на более или менее случайные фрагменты. И в XXI веке именно такой интеллектуальный уклад становится всё более и более привычным и востребованным. Поэтому правыми оказываются те учителя, которые не столько борются с клиповым восприятием и(или) пониманием учеников, сколько приспосабливают свой стиль работы на уроке к подобным запросам, интересам и особенностям учеников. Тем самым учителя, преподавая свои предметы, готовят детей к реальной жизни в «предлагаемых обстоятельствах» нынешнего XXI-го века. А именно:
1) к геометрическому возрастанию объёма актуальной для каждого человека информации (лично его задевающей «за живое»);
2) к сокращению времени, которое требуется для понимания, обработки, обобщения актуальной информации (когда быстротечность всё чаще оборачивается мимолётностью);
3) к непредсказуемости в разнообразии поступающей информации (что создаёт проблемы с уяснением смысла контекста, с отбором и выделением главного, установлением причинно-следственных связей);
4) к увеличению числа актуальных дел, которыми приходится заниматься одновременно;
5) к усилению диалогичности на разных уровнях социально-коммуникативной системы.
Полный текст этой статьи в PDF:

Если открыть учебник «Окружающий мир» для 2 класса, например, на разделе «Природы дивная краса», то второклассников ждёт такой текст: Красота неба Содержание приведённого учебного текста даже взрослому человеку пересказать практически невозможно. Под видом «игровой подачи» (якобы для стимулирования интереса учащихся!) второклассников пичкают практически невразумительными экзерсисами. Вдумаемся в формулировку – Прелесть Земли была бы неполной без красоты неба. [6, с. 51] – Это о чём? Это кто, кому и зачем сообщает? Чтобы пересказать текст необходимо понять «предлагаемые обстоятельства» использования родного языка: кто говорит, кому, о чём и зачем? Второклассник в этом тексте – о возвышающем душу общении с необъятно глубоким небом – не сможет найти ответы на эти вопросы. Поэтому и логично пересказать содержание заданного на дом параграфа он будет не в состоянии. Не сможет он объяснить и «вытекающий» из учебной темы вывод, который крупным шрифтом напечатан после приведенного текста: «Чистый воздух – одно из главнейших богатств природы, которое необходимо охранять.» И это в учебнике, который многие из учителей считают самым удачным (учебники других авторов много хуже). Ученики с начальной школы приучаются к мысли, что ради отметок в школьном журнале не стоит ломать себе голову над абракадаброй школьных учебников. Лучше заняться изучением новой и действительно увлекательной электронной игры или углубиться в перелистывание реплик друзей в соцсетях. И так все 4-6 уроков каждый рабочий день. Все одиннадцать лет обучения. Практически в учебниках по каждому предмету школьников ждёт не просто монотонно-линейное, но и весьма трудноперевариваемое содержание. Подчеркнём, что в современных учебниках пересказать (или запомнить) даже название параграфа – уже проблема! Нет бы ограничиться простой формулировкой «Формирование рельефа», так нет же авторы многим параграфам в школьных учебниках сочиняют заголовки уместные, если не в диссертациях аспирантов, то в дипломных работах вузовских выпускников. Сам учебный текст, несмотря на убористое форматирование, занимает четыре страницы (без учета иллюстраций). Практически в каждом абзаце без труда можно обнаружить какой-нибудь зубодробительный эксерсис. Например:
Воздух, окружающий Землю, рассеивает лучи Солнца и создаёт над нами голубое небо.
Прелесть Земли была бы неполной без красоты неба. Голубое, а иногда пасмурное, грозовое, оно радует глаз, вливает в душу чувство простора и свободы.
В иные минуты, особенно в предзакатные мгновенья, небо бывает столь неожиданно и ошеломляюще красиво в своём цветовом горении, что, кажется, никакой художник на свете не способен передать всё это грандиозное представление.
Общение с необъятно глубоким и безграничным небом возвышает душу человека.
И. Смолянинов
Теперь заглянем в один из учебников для средней школы. География для 8 кл.: §13. «Внешние процессы, формирующие рельеф, и связанные с ним стихийные явления».
При неглубоком залегании водоупорных пород и особенно при чередовании водоносных и водоупорных слоев происходит соскальзывание переувлажненных верхних пластов по водоупору. Возникают оползни. [7, с. 72]
(Обратим внимание, что если приведённое предложение [следуя, например, «клиповым советам» дадаиста Тристана Тцары] разрезать на кусочки длинной в 2-3 словосочетания, то подразумеваемый автором смысл начнёт-таки проясняться. А уж если перемешать кусочки как пазлы, то школьникам собирать их в исходном порядке станет интересно. Особенно, если соседняя команда уже предлагает свой неожиданный и/или интересный вариант [1, с. 77].)
Полный текст этой статьи в PDF:

Жан-Клод Карьер // «Не надейтесь избавиться от книг!» В прошлом веке, когда М.С.Горбачевым была объявлена перестройка, многие учителя, облегчённо вздохнув, стали открыто заявлять о позорном отставании системы школьного обучения от «требований жизни». И наперебой стали предлагать способы устранения недостатков. Способы в основном сводились к желанию учителей создать по своему предмету собственную «авторскую» учебную программу (часто наполовину пиратскую). Ученикам же для работы по новым программам нужны были и новые учебники. А таких учебников не было. И школьные учителя – точнее наиболее смелые, хваткие, знающие и начитанные из них, – засучив рукава, принялись создавать новые учебники. Пользуясь тем, что монополия издательства «Просвещение» в то время была ликвидирована. К концу прошлого – началу нынешнего века в отечественном образовании появилось море новых учебников. И авторских и соавторских, региональных и внутри школьных, академических и авангардных, бумажных и электронных. Но, несмотря на пёстрый веер разнообразия, качество практически всех новых учебников оставляло желать лучшего. Наружу вылезали то методические прорехи доморощенных учебных программ. То – психологическая некомпетентность автора. То – его методологический волюнтаризм.
Самыми же распространёнными недостатками новоиспечённых учебников было их многословие, невнятность изложения и стилистическая наукообразность.
Известно, что учителя не прочь пожаловаться на современных школьников, которые, дескать, не могут пересказать прочитанное. Что написание изложений им дается труднее, чем написание сочинений [10, с. 27]. Но практически никто из школьных учителей не рассказывает о том, как они на своих уроках учат школьников умению понимать прочитанное. Когда б учителя занялись подобной целью, им бы открылось реальное качество сегодняшних учебников.
Полный текст этой статьи в PDF:

В искусстве начала ХХ века громогласно заявляет о своём существовании футуризм. Авангардные брожения его последователей напрямую были связаны с научно-техническим прогрессом. Наиболее внятно об этом было заявлено итальянским литератором Ф.-Т. Маринетти. В феврале 1909 года он опубликовал «Манифест футуризма», провозглашающий создание нового художественного направления, призванного соответствовать реалиям современной цивилизации (!) с её техническим прогрессом. Ключевыми для всех видов футуристического искусства (лат. futurum — будущее) были объявлены понятия «скорость» и «динамика». В манифесте приводился такой пример футуристского толкования современной живописи: «Всё движется, всё бежит, всё быстро меняется. < … > Устойчивость изображения на сетчатке глаза заставляет движущие предметы множиться, деформироваться, следовать друг за другом, словно это вибрации в пространстве, которое они преодолевают. И у бегущей лошади уже не четыре ноги, а двадцать, и рисунок их движения становится треугольным» [5, с. 125]. Эпатажи кубизма, абстракционизма, футуризма, лучизма, супрематизма, дадаизма и т.д. стали сменять друг друга с клиповой скоростью. Авангардистские экспериментирования с разложением книжной линейности смысла на несвязные фрагменты заполонили рисунки, холсты, поэмы, романы и театральные подмостки. Если футуристическая живопись нарезала мир на кубики и лучи, то литераторы-модернисты изощрялись в ломке монотонного центризма «линейно-текстового повествования». По меткому замечанию культуролога Фрумкина, когда Василий Розанов, писал свои «Опавшие листья» (1913), то он явно был первооткрывателем «Живого журнала», хотя и не знал этого. [10, с. 32] Его современник дадаист Тристан Тцара тогда же предложил разрезать поэмы и вытаскивать слова или фразы из шляпы в произвольном порядке, создавая новое произведение (вместо того, чтобы, распутывая ниточки смысла, восстанавливать логику «реализации авторского замысла). Подобная акция сама по себе не была художественно значимой – но её появление оказалось чрезвычайно симптоматичным. И с тех пор историки литературы неизменно называют Тцару предтечей особой авангардистской технологии – нарезки «cut-up», – разрушающей в художественных произведениях традиционную книжную линейность (что в XXI веке было взято на вооружение даже школьными учителями в лице последователей социо-игровой «режиссуры урока» [3, с. 31] ).
Полный текст этой статьи в PDF:

К появлению «клиповой стилистики» в жизни современной молодёжи следует относиться не как «грому с молнией – среди ясного дня», а как к ягодкам, неспешно созревшим на неброских и давным-давно одеревеневших плетях, скромно, но крепко цепляющихся за могучие столпы «книжной культуры». Клиповые способы восприятия-понимания-изложения не новообразование, а результат давно протекающих в обществе процессов по возрождению приёмов «докнижной стилистики», остававшихся до поры до времени скрытыми и завуалированными. И пока чаша не переполнилась, потеря очередной пяди «книжно-линейного императива» особо не бросалась современникам в глаза и обычно не вызывала беспокойства. Так например, журналы и газеты хотя и состоят из отдельных разрозненных статей и заметок, но объединяются в номера или выпуски. А те в свою очередь делятся на разделы, создававшие видимость упорядоченности по некой иерархии. Это сглаживает таящиеся в них антилитературные тенденции, подтачивающие диктат линейно-книжных традиций восприятия-понимания-изложения. Номера газет и журналов представляют собой консенсус между желанием собрать как можно больше разнообразных фрагментов информации и квазикнижной формой выпуска печатного издания. Разделы и рубрики призваны придавать статьям как бы функцию «глав» (в умах большинства рядовых читателей, воспитанных на диктате книжной стилистики). Против этих привычных предпочтений населения уже с конца XIX века (то есть задолго до появления компьютеров и Интернета!) был объявлен самый настоящий «крестовый поход» представителями художественного авангарда – литераторами, художниками, архитекторами и синематографистами [10, с. 32]. В результате к началу ХХ века параллельно победоносным шествиям невразумительных аббревиатур и вызывающей лаконичности телеграфных агентств в социально-деловых и художественно-творческих сферах развернулись не менее грандиозные эксперименты, диверсии и баталии, связанные с откровенным поворотом к дотекстовой эстетике.
Полный текст этой статьи в PDF: